Освобождение: город Сороки и вся Бессарабия 28 июня 1940 года - 28 Июня 2012

28.06.2012
Высокую революционную бдительность проявили рабочие города Сороки. По указанию временного ревкома, они установили свой контроль и организовали охрану основных предприятий города и объектов общественного значения, не допускали вывоза оккупантами награбленного имущества, а также конфисковали кассу уездной финансовой администрации в сумме 15—18 млн. лей. Здесь же, в Сороках, как и в Чадыр-Лунге, Новой Килии и других местах, население расправилось с ненавистными прислужниками оккупантов и агентами полиции, арестовало часть городовых, которые отличались особой жестокостью при оккупации.

Известие о предстоящей встрече Красной Армии вызвало огромную радость населения края. Повсюду готовились манифестации, вывешивались красные флаги на домах, с большим интересом читались обращения к народу. «Пришел конец диким беззакониям румынских правителей...,— говорилось в одной из листовок политотдела воинской части, первой вступившей на территорию Бессарабии.— Бессарабия, оторванная румынскими боярами и офицерами, возвращена матери-Родине — Союзу Советских Социалистических Республик... С сегодняшнего дня трудящиеся свободны от капиталистического рабства, безработные получат работу, батраки и безземельные или малоземельные крестьяне получат землю. С сегодняшнего дня покончено с дикой системой «румынизацин» русских, украинцев, молдаван, евреев. Население Бессарабии получило возможность строить свою культуру, национальную по форме и социалистическую по содержанию».

Первые радостные встречи советских воинов-освободителей продемонстрировало население Приднестровья. Тысячи празднично одетых жителей Бендер с транспарантами и красными флагами вышли к железнодорожному мосту для встречи передовых частей Красной Армии. Эти волнующие события запечатлены оператором украинской студии кинохроники Н. Богомоловым в документальной ленте «На Дунае»2. Два месяца спустя после съемок он писал: «Мы были свидетелями подлинного народного ликования, очевидцами потрясающих сцен встречи. Порой забывалось, что в руках у тебя аппарат. Общее ликование народа захватывало и нас, наполняло чувством гордости, горячего патриотизма... Никогда не изгладятся из памяти эти волнующие и знаменательные дни»3. Такой же восторженный прием оказали советским воинам крестьяне села Косоуцы. «Как родных, любимых братьев обнимали бессарабские крестьяне красноармейцев, целовали их,— сообщала «Красная Звезда».— Многие из крестьян бросались в воду, чтобы поддержать понтонные лодки, относимые быстрым течением реки. Все старались помочь красноармейцам переправиться через Днестр, указывали лучшие места для переправы, помогли вытаскивать на берег оружие и боеприпасы». С восторгом встречало советских воинов население Олонешт, Резины, Сорок, Атак и других городов и сел правого берега Днестра.

Совершенно противоположная картина наблюдалась в населенных пунктах Бессарабии, через которые проходили отходящие части румынской армии. Повсеместно презрению и ненависти к оккупантам не было предела. Жители села Пырлица Бельцкого уезда, к примеру, демонстративно отказались помочь румынской артиллерийской части вытаскивать орудия из-за бездорожья после обильных дождей2. «Население села Манзыр,— читаем в другом документе,— по приходу нашей колонны было настроено очень враждебно. Оно показало полное нежелание в оказании помощи армии»3. Характерно, что в это же время в село-вошли передовые части советских войск, которые, по свидетельству румынского офицера, «были приняты населением восторженно и с цветами, тогда как наших (т. е. румынских частей.— В. П.) обругали и забросали камнями...». Далее в этом же документе сообщалось, что отходящие румынские части 28 пехотного полка «в некоторых селах были встречены населением ружейной стрельбой». При дальнейшем продвижении частей Красной Армии в глубь территории Бессарабии такие сцены на пути отхода оккупантов стали все чаще повторяться. Это и понятно, ибо, как уже отмечалось, еще задолго до появления передовых частей Красной Армии бессарабские трудящиеся с большим подъемом готовились к встрече освободителей. Создавалась своеобразная обстановка — раньше в эти населенные пункты успевали отходящие румынские войска, чем советские, и получилось, что румын «встречали» и «провожали» повсеместно вывешенными красными флагами, транспарантами. Подобные сцены нередко заканчивались вооруженными столкновениями между населением и оккупантами.

Существенное влияние на ход дальнейшей борьбы бессарабских трудящихся против оккупантов оказало еще одно обстоятельство. В румынскую армию в последнее время было призвано большое количество бессарабцев, значительная часть которых находилась в составе румынских войск здесь же, в Бессарабии. В основном это были вчерашние рабочие, крестьяне, одетые в военную форму, и в связи с освобождением Бессарабии они считали себя, как и все население края, гражданами СССР. Поэтому сразу, как только стало известно о мирном разрешении бессарабского вопроса, в румынской армии началось революционное брожение, приведшее в конечном счете к массовому отходу солдат-бессарабцев (нередко в полном вооружении) из-под власти румынских офицеров. Об этом свидетельствуют события последних дней оккупации. При отходе воинской колонны оккупантов из Кишинева по направлению на Леушены в Яловенах собравшаяся толпа напала на нее, «требуя возвращения им реквизированных подвод и лошадей». Обстановка накалилась до предела, вдруг кто-то из собравшихся обратился к солдатам со словами: «Бес-сарабцы, куда вы? Осгавайтесь у себя дома!» Вопреки угрозам офицеров из колонны сразу же отделилась внушительная группа солдат, «которые начали бросать вверх головные уборы и кричать «ура». На угрозы офицеров о применении оружия солдаты-бессарабцы организованно отошли в сторону и начали стрелять поверх колонны50. «Такие сцены,— говорится в отчете румынского офицера,— имели место в течение всего дня 29 июня во время движения по шоссе Яловены—Ганчешты—Лапушна»51. Невольно став свидетелем встречи советских воинов, он отмечает, что ^повсеместно бессарабское население встречало воинов возгласами «ура», цветами и выражением признательности за избавление от грабежа румын». Не упустил румынский офицер из виду и такую деталь , что в Ганчештах на зда1* нил примарии был вывешен транспарант с надписью: «Да здравствует Красная Армия — освободительница Бессарабии!», а также и то, что и в Яловенах, и в Ганчештах были замечены вооруженные группы людей, которые «сообщали Красной Армии обстановку, выполняя в то же время обязанности службы охраны порядка»52. Такие же восторженные встречи были оказаны советским воинам населением Комрата, Романовки, Бульбоаки, Бричан, Бельц, Ка-гула и других населенных пунктов.

Заслуживают внимания события, которые произошли в селе Чоага Каушанского района, через которое проходил маршрут отхода частей 12 румынской пехотной дивизии. Колонна румынских войск вступила в это село утром 29 июня, когда «все население, празднично одетое, с красными флагами и транспарантами, собралось в центре села». Сюда же подходила колонна людей «около 600—700' человек с красными флагами и плакатами с северной части села».

Возле бывшей примарии с кузова автомашины в окружении постоянно аплодировавшей внушительной массы людей выступал советский офицер, «который разъяснял собравшимся, что в соответствии с достигнутым соглашением' с Румынией все солдаты-бессарабцы с 28 июня считаются демобилизованными и могут расходиться по домам». После этого толпа «направилась к застрявшей колонне румынских войск и вместе с солдатами-бессарабцами, которые составляли около 90 процентов этих частей, забрали почти всех лошадей и разошлись по домам»1. Когда румынский офицер послал за помощью к другой подходившей части,, ему доложили, что оттуда тоже все солдаты-бессарабцы вышли из подчинения офицеров и «при помощи гражданского населения забрали лошадей и разошлись по домам»2. То же самое случилось и с другими частями позже, когда собравшееся все село возле примарии «демонстрировало свое враждебное отношение к румынской армии» и буквально «в течение трех минут разогнало полностью часть 5/22 артиллерийского батальона, оставляя на дороге разгромленное имущество».

Такие же сцены расправы населения Бессарабии с ненавистными оккупантами наблюдались во время отхода румынских войск через села Романовна, Салкуца, Чок-Майдан, Яргора и другие населенные пункты4. В Бельцах при помощи горожан не дали возможность румынским офицерам насильно вывести воинскую часть, почти полностью состоящую из солдат-бессарабцев. Из 1060 солдат личного состава офицерам удалось отправить эшелоном за Прут только 100 человек. Оригинальные «проводы» отходящих частей румынских войск устроило население села Чукур-Минжир 30 июня 1940 г. «Войдя в село,—пишет командир 10 полка подполковник Бенедикт,— мы были окружены населением, и некоторые из крестьян вызывающим тоном потребовали от нас лошадей. Я говорил им, что за нами прибывает целый полк, но они и слушать не хотели, угрожая, что с нами случится то же, что и «с теми, которые вчера проходили через Чимишлию». Один из них заверил меня, что прошли те времена, когда «знатные господа прогуливались на лошадях и бричках».

Может возникнуть правомерный вопрос, почему же вооруженные до зубов отходящие румынские воинские части не применяли в массовом порядке оружие против, прямо скажем, революционных выступлений бессарабского населения и солдат-бессарабцев в дни освобождения Бессарабии? Что они, оккупанты, за эти 3—4 дня стали лучше, гуманнее? Нет, конечно. Объяснялось это другими обстоятельствами. И здесь с особой силой проявилась гуманная сторона советских предложений по плану освобождения территории Бессарабии румынами. Дело в том, что, начиная с 14 часов 28 июня 1940 г. население Бессарабии переходило под защиту Советского Союза. Поэтому на территории Бессарабии оккупанты не могли пустить в ход оружие против гражданского населения и против солдат-бессарабцев, так как они с этого времени считались демобилизованными из румынской армии. В этом отношении любопытны признания самих представителей румынской военщины. Командир 3 полка майор Рэдулеску писал в своем донесении: «Если наше правительство согласилось отдать Бессарабию без боя, мы не могли предпринять самостоятельно агрессивных действий... Убийство людей советского гражданства могло быть расценено как уголовное преступление»2. Расправы и бесчинства уходивших румынских войск имели место, но они, в силу сказанного выше, не носили массовый характер. Зато румынским властям ничто не помешало расправляться с бессарабцами, пожелавшими возвращаться к себе на Родину из Румынии, где они оказались во время освобождения Бессарабии. Известны случаи о расстреле солдат-бессарабцев на территории Румынии3, гражданского населения на переправах через Прут, а также о массовом расстреле в Галаце. Имеются некоторые документальные сведения, свидетельствующие о том, что эту, по определению Компартии Румынии, «варварскую, кровавую бойню» румынская военщина совершила под стандартным предлогом «при попытке к бегству» из-под стражи. Вот как гласило циничное сообщение по этому поводу в телеграмме от 30 июня 1940 г. начальника отдела контрразведки 3 румынской армии подполковника

Паладе: «Группа рабочих в Галаце, около 1500 человек, подлежащая отправке в Бессарабию через переправу в Рени, взбунтовалась и убежала из-под стражи. Открыли стрельбу, имеются убитые и раненые».

Серьезным предупреждением разбойных акций оккупантов, попыток безнаказанного ограбления населения Бессарабии явились вооруженные выступления бессарабских трудящихся совместно с солдатами-бессарабцами против отходящих частей румынской армии. Неподчинение приказам румынских офицеров, массовый уход бессарабцев из состава воинских подразделений, а иногда и полное разложение частей носили массовый характер с первого же дня освобождения Бессарабии. Так случилось с 12 и 15 пехотными дивизиями, со многими румынскими артиллерийскими подразделениями, буквально со всеми частями, имевшими в своем составе солдат-бессарабцев. Однако румынская буржуазная пропаганда на все лады трубила в то время, что в массовой деморализации армии якобы были повинны советские войска, которые занимали освобожденную территорию Бессарабии и Северной Буковины. Факты же подтверждают совершенно обратное.

Объясняя причины разложения 15 пехотной дивизии, командующий 4 румынской армией генерал Н. Чу-перкэ считал, в частности, что это произошло «по трем причинам»: 1. что большинство солдат этой дивизии были «бессарабского происхождения»; 2. что разложившиеся части этой дивизии «входили в состав Кишиневского гарнизона», где (об этом генерал, разумеется, не писал) сильное влияние на солдатские массы оказывали революционные выступления трудящихся и пропаганда революционного подполья. Третью причину он относил к быстрому продвижению к границе по Пруту советских войск. А вот что писал в отчете об отходе за Прут упомянутый уже нами майор Рэдулеску: *Как общее замечание могу отметить, что разоружение нашей армии не было организовано русскими, а исходило от самих наших войск»3, т. е. от солдат-бессарабцев. И еще одно сообщение, на сей раз командования 3 армейского корпуса в донесении генеральному штабу от 1 июля 1940 г.: «На дорогах (пути отступления румынских войск.— В. П.) замечены разбросанные винтовки, ранцы, оставленные без лошадей повозки. Населению выдается кукуруза и мука (временными органами Советской власти после отхода румын.— В. П.). Во всех селах вывешены красные флаги». И далее: «15 и 12 дивизии имели большие потери, эти дивизии не перешли и Прут. Потери связаны не с действиями советских частей, а именно с действиями наших войск» (подчеркнуто нами.— В. П.). Вот как обстояло дело в действительности.

Разумеется, «потери.» войск оккупантов не ограничивались лишь этими двумя дивизиями. Более точным в этом отношении оказался, надо полагать, генеральный штаб румынской армии, который обобщил данные всех частей и соединений «Восточного фронта». По состоянию на 8 июля 1940 г. румынская армия недосчиталась 61 970 солдат, отнесенных в составленной генштабом таблице к графе «скрывавшихся»2. Судя по составу воинских частей, указанных в обобщенных данных о «потерях»,— это в подавляющем большинстве были солдаты-бессарабцы.

Отказавшись от дальнейшего пребывания в румынской армии, солдаты расходились по домам, скрывались от расправы с ними разъяренных румынских офицеров, включались в вооруженную борьбу против оккупантов совместно с гражданским населением. Документами подтверждается, что такие вооруженные выступления имели место в селах: Гигеч и Вишинешты, Чимишлия, Малул-Мик, Березино, Каракуй, Яргора; в городах Сороки, Бельцы, Измаил (здесь имело место вооруженное нападение даже на румынские корабли речной флотилии), Болград3 и других населенных пунктах.

Уже из перечисленных выше событий, развернувшихся на территории Бессарабии в период ее освобождения, явствует, что в революционных действиях бессарабских трудящихся проявилась их глубокая любовь к долгожданной Советской власти и жгучая, годами накопленная ненависть к оккупационному режиму, к военно-полицейским порядкам. Эти чувства хорошо передаются в письме жителей Кишинева, группы рабочих электростанции, адресованном советским воинам-освободителям: «Кончился тяжелый кошмар, наступила новая эра. Новая жизнь началась для каждого из нас. Мы не находим слов, чтобы выразить вам нашу безграничную благодарность, дорогие товарищи!".

В грандиозные революционные манифестации вылились .праздничные митинги и демонстрации трудящихся в первые же дни освобождения в Кишиневе, Бельцах, Измаиле, Аккермане, Бричанах, Единцах, Оргееве, Сороках и многих других населенных пунктах Советской Бессарабии.